БОГАТСТВО «ВЫБОРА»

 

Взгляды любого, даже самого авторитетного, ученого время от времени меня­ются — так было раньше, так случается и сегодня, и в этом нет ничего необычного. Однако серьезный пересмотр доктрины, которую десятилетиями выстраивал и об­ос­новывал один из самых извес­т­ных политических экспертов, заслуживает особого внимания. Именно такому пересмотру концепции современ­ного мирового порядка и места в нем Соединенных Штатов посвящена новая книга Збигнева Бжезинского — «Выбор. Глобальное доминирование или глобальное лидерство»^*.

Родившийся в Варшаве 28 марта 1928 года, выросший в Канаде и получивший образование в США Збигнев Бжезинский стал американским гражданином вскоре после получения им докторской степени в Гарвард­ском университете в 1953 году. Он быстро завоевал репутацию социолога, имеющего необычайно широкий кругозор: в сферу его интересов попадали как прикладные политические вопросы, так и фун­даментальные футурологические проблемы. Начав с работ, посвященных политиче­ской организации «восточного блока»¹, он вскоре выступил с развернутой теорией возникающего в западных странах «технотронного об­ще­ства, культура, психология, социальная жизнь и экономика которого формируются под воздействием тех­ники и электроники, особенно компьютеров и коммуникаций, а производственный процесс не является, как прежде, основным решающим фактором пе­ремен, определяющим его нравы, социальный строй и ценности»². К этим проблемам Зб. Бже­зин­ский неоднократно возвращался и позже: его работы о причинах краха коммунизма³  перемежались с глубоким ана­­лизом глобальных социальных изменений⁴. Лишь к концу 1980-х геополитика стала практически единственным полем его исследований; за «Планом действий» (1986)⁵ последовала знаменитая «Великая шахматная доска» (1997)⁶, затем «Геост­ра­тегическая триада» (2002)⁷, а затем…

Научные исследования Зб. Бжезинского сделали практически неизбежным его инкорпорирование в политическую элиту послевоенной Америки. Позициониро­вавшись на правом фланге демократической партии, он стал членом Совета по политическому планированию госдепартамента в 1966 году, после чего возглавил группу внешнеполитических консультантов Хуберта Хэмпфри — кандидата в пре­зиденты США от демократической партии на выборах 1968 года. В 1973—1976 годах он занимал пост директора знаменитой Трехсторонней комиссии, в 1976-м был приглашен новым демократическим кандидатом Дж. Картером на пост своего главного внешнеполити­ческого консультанта и после его победы на выборах четыре года был советни­ком президента США по национальной безопасности, зарекомендовав себя жестким оппо­нентом советского вторжения в Афгани­стан, сторонником иницииро­ванного Р. Ник­со­ном и Г. Киссинджером налаживания отношений с Китаем и фанатичным привер­женцем политики сдерживания коммунизма во всем мире. Разнообразные заслуги Зб. Бжезинского отмечались в разное время: в 1969 году он был избран в состав Американской ака­демии искусств и наук, в 1981-м представлен к президентской Медали свобо­ды за вклад в развитие американо-китайских отношений, а в 1995-м стал кавале­ром ордена Белого орла — восстановленной незадолго до этого высшей наг­рады своей родной Польши.

Новая работа Збигнева Бжезинского была анонсирована его статьей в «The National Interest»⁸, которая с первых абзацев контрастировала с большинством идей, выска­занных автором всего шестью годами ранее. Если в 1997 году, оценивая положение на Ближнем Востоке, он утверждал, что «Америка слишком далеко расположена, чтобы доминировать в этой части Евразии, [и потому ee] первостепенный интерес состоит в том, чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не ко­нт­ро­ли­ро­вала бы данное геополитическое пространство»⁹, то в 2004-м, после того как две страны региона фактически оказались протекторатами «далеко расположенных» Соединенных Штатов, автор с тревогой замечает, что «эта часть Ев­разии… будет самым непредсказуемым и опасным регионом мира… на протяжении нескольких ближайших десятилетий»¹⁰. Если в 2001 году, анализируя ситуацию, складывавшуюся в Старом Свете, он обреченно конста­тировал, что «Западная Европа неспособна преодолеть кризис по­­­ли­ти­чес­кой легитимности и экономической жиз­неспособности»¹¹, а ее «бюрократически организованная интеграция попро­сту не в силах сформировать общую политическую волю, необходимую для подлинного единства»¹², то в 2004-м, после того как Евро­па, пусть и «поли­тически нелигитимная», торпедировала иракские планы США в ООН, а евро, пусть и обслуживающий «эко­номически нежизнеспособную» зону, начал оспаривать мировую роль доллара, Зб. Бжезинский увидел на­дежду на лучшее в том, что «только Европа, все более са­моорганизующаяся в форме Европейского союза, обладает потенциальными политическими, военными и экономическими возмож­ностями, [позволяющими ей] совместно с Америкой решать задачу [углубления и] расширения трансевра­зий­ского сотрудничества»¹³. Всего за несколько лет зоны сотрудничества стали очагами напряжен­ности, слабые сателлиты — стратегическими союзниками, а ос­новная цель политики Соединенных Штатов, прежде обозначавшаяся как «необходи­мость закрепить собственное господствующее положение»¹⁴ в мире, трансформи­ро­ва­­­лась в задачу недопущения «внезапного завершения амери­канской гегемонии, [которое] несомненно ввергнет мир в глобальный хаос» и альтернативой которому видится лишь «постепенное и контролируемое  “рас­­­средо­то- чение” власти, способное привести к становлению все более формализованного глобального сообщества, сплоченного общими интересами»(p. 2).

Что же произошло такого, что могло бы послужить столь радика­ль­но­му изменению ситуации? Ответ напрашивается сам собой: террористические ата­ки 11 сентября, операция в Афганистане, вторже­ние в Ирак, а также все более яв­ная изоляция США на международной арене. И к чести автора надо признать, что он глубо­ко и тщательно проанализировал но­вые ре­алии, и это сде­лало его книгу одним из луч­ших примеров оценки новой геополитической ситуации, столь не по­хо­жей на ту, ко­торую 76-летний мэтр изучал на протяжении всей своей жизни, одной «из наиболее значимых книг, написанных об аме­риканской внешней политике после событий 11 сентября»¹⁵, работой, которая может оказаться крайне полезной для нынешних лидеров демократической партии, ибо, как уже отметили многие обозреватели, «содержащиеся в ней анализ и рекомендации выглядят более тонкими и более напоминающими подходы ответственного политика, чем последние речи и тексты сторонников администрации Дж. Буша»¹⁶.

Основные идеи, выносимые Збигневым Бжезинским на суд публики, заключены, на наш взгляд, между основным вопросом книги, сводящимся к тому, чту последует, если «нынешнее американское глобальное пре­вос­ходство… в определенный момент, который способен наступить гораздо раньше, чем это допускается мно­гими американцами, исчезнет» (р. 2), и фундаментальным предложением автора, полагающего, что Соединенные Штаты должны перейти от «одностороннего доминирования» к осуществлению роли, расплывчато обозначаемой им как «консенсусное лидерство (con­sensual leader­ship)» (см. р. 213—214). Анализируя содержание книги, мы, во-первых, остановимся на тех новых явле­ниях, которые, по мнению автора, качественно отличают современный мир от прежнего; во-вторых, попытаемся обобщить отмечаемые Зб. Бжезинс­ким причины непонимания американ­ца­ми масштабности происходящих в последние годы перемен и, в-третьих, рассмотрим предлагаемые им вари­анты выхода из сложившейся ситуации, а также его взгляды на мировой порядок XXI века в целом.

Итак, начнем с того, в чем видит маститый политолог причины, заставля­ю­щие его задумываться о возможном конце «американской эпохи».

Главное, на что в связи с этим обращает внимание автор, — это объективное нарастание неуправляемости современного мира, происходящее на фоне умножения потенциаль­ных угроз и изменения их характера.

Зб. Бжезинский отмечает, что традиционное понятие войны уходит в прошлое; он напоминает, что последний случай ее объявления по всем дипломатическим «пра­вилам» имел место 3 сентября 1939 года, когда послы Великобритании и Фран­ции заявили в Берлине о том, что их страны находятся в состоянии войны с Герма­нией (см. р. 14—15). Все отмеченные в мире после Второй мировой войны конфли­кты либо представляли собой внутренние междоусобицы, либо были вмешательством одних стран в дела других без объявления войны, либо вырастали из «уси­лий по поддержанию мира». В различных частях планеты появились мощные силы, которые трудно идентифицировать с тем или иным национальным государством, а многие из национальных государств пришли в состояние глубокого упадка. В этих условиях стало очевидным как то, что «средства нанесения серьезного ущерба бо­лее не монополизированы мощными государствами, обладающими формализованными властными структурами», что масштабы миграции и распространенность средств коммуникации предоставляют потенциально деструктивным силам небывалые воз­можности, так и то, что «демократическая от­крытость упро­щает проникновение [лю­дей] в “открытые общества” и их “растворение” в тако­вых, что крайне затрудняет обнаружение угроз», в то время как стабильность и пред­сказуе­мость развития таких обществ приводят к серьезным потрясениям и панике в случае нарушения привычного хода вещей (р. 44—45). Демократические западные страны привыкли считать себя сильными, но сегодня оказывается, что, с одной сто­роны, вся их сила практически бесполезна перед лицом новых опасностей (так, автор го­ворит о гипотетической возможности подрыва террористами ядерного заряда на грани­це американских территориальных вод, перед которой бессильны любые комплексы противоракетной обороны (см. р. 22)), и с другой стороны, именно мощь и бла­гопо­лу­чие западного мира заставляют его сегодня цепенеть от страха, поскольку «слабые обладают одним огромным психологическим преимуществом: им практически нечего терять… сильные же, напротив, могут потерять все, и эти опасения подтачивают их мощь» (р. 44).

Эта «сила слабости» становится характерной чертой нашего времени, урав­но­ве­шивающей глобальное неравенство, которое выступает спутником современ­ной гло­ба­лизации (подробнее см.: р. 28, 43, 46—47). Терроризм оказывается оружием тех, ко­го сегодня начинают называть «“низшим классом” глобальной капиталистической системы»¹⁷, и это требует отказа от того отношения к нему, которое распространено сегодня в Ва­шингтоне, да и в большинстве других мировых столиц. «Tерро­ризм, — подчеркивает Зб. Бжезинский, — представляет собой жестокий прием устрашения (курсив мой. — В. И.), используемый индивидами, группами или государствами», и «война» против него бессмысленна, так как «бессмысленно во­евать с приемами или тактикой» (р. 28). Более того, поскольку «практически за любым тер­рористическим актом просматривается политическая проблема», «проти­во­­стоя­ние терроризму требует… не только уничтожения террористов как таковых, но определения их социальной базы, а также действий, направленных на устранение политических причин, обусловливающих их акции» (ibid.). Рассуждать о сегодняших мерах как о войне против терроризма не более разумно, чем если бы в начале Второй мировой войны кому-то заблагорассудилось определять ее как «войну против блицкрига», заключает автор.

Затрагивая в связи c этим проблемы исламской цивилизации в целом и арабского мира в частности, Зб. Бжезинский акцентирует внимание на катастрофической со­­циально-экономической ситуации, сложившейся в соответствующих странах. Хотя в последние годы на эту тему пишут довольно много¹⁸, приводимые автором ци­фры производят сильное впечатление. В некоторых арабских странах и регионах без­работица доходит до 46 процентов трудоспособного населения, демографическая динами­ка остается самой высо­кой в мире, а темпы экономического развития — близкими к нулю. Из сорока одной страны, где мусульмане составляют большинство населения, ни одна не считается, по международным стандартам, «свободной», а «частично свободными» признаются лишь восемь; при этом семь стран входят в список одиннадцати государств с наиболее репресси­вными режимами в мире. Особую взрывоопасность ситуации придает то обстоятельст­во, что в большинстве исламских стран имеются немусульманские меньшинства; сами же мусульмане составляют значительные группы (до 16 процентов населения и выше) еще в девятнадцати странах, что делает этнические и религиозные столкновения почти неиз­бежными (подробнее см.: р. 48—49, 78—79). Однако и борьба с терроризмом, и вся американская политика в регионе практически не учитывают этих фак­торов, что чревато, с точки зрения автора, дальнейшим обострением обстановки (см. р. 68—71).

Во многих других регионах мира также нарастает нестабильность, возникают условия для новых конфликтов. «Мировое правительство не кажется реалистичной целью на нынешнем этапе истории» (р. 218), — признает Зб. Бжезинский, отмечая, что это требует пересмотра всей американской политической док­трины. В условиях, когда при­рода грозящих опасностей не вполне ясна, а методы противостояния им не выработаны, нет ничего более важного, чем определение правил поведения на междуна­родной арене и следование им. Однако, отмечает автор, «когда правила ока­зываются экономически невыгодными или политически нецелесообраз­ными, Америка зачастую пренебрегает ими, и эта непоследовательность порождает сомнения в мотивах действий Соединенных Штатов, их доминирование становится все менее приемлемым, а стремление иных стран аналогичным образом попирать принятые нормы — все более выраженным» (p. 161), что в конечном итоге может ввергнуть мир в состояние, которое еще Т. Гоббс называл «войной всех против всех»¹⁹. Не менее важным считает Зб. Бжезинский и то, что линии политических противостояний не должны искусственно отождествляться с линиями этнических или религиозных различий, так как в противном случае (а анализ политики нынешней американской администрации все чаще позволяет даже западным наблюдателям считать ее направленным против мусульманского мира²⁰ проявлением христианского фун­даментализма²¹) «хантин­гтоновское видение “столкновения цивилизаций” может стать самореализующимся пророчеством» (р. 34).

Таким образом Зб. Бжезинский подходит к вопросу о том, что многие в США (и американская политическая элита не является исключением) до сих пор не осознают масштабности перемен, что требует не столько осуждения, сколько осмысления, так как речь идет о способности американцев адекватно оценивать возникающие проблемы.

Анализ этих проблем автор начинает с вполне резонного замечания о том, что, «в отличие от держав-гегемонов прошлого, Америка существует в мире нарастающих близости и стремительности, тогда как прежние империи… властвовали над фрагментированным миром, отдельные регионы которого мало зависели друг от друга» (p. IX). Переход к глобализированному и взаимозависимому миру произошел естествен­ным образом, но при этом не существует ни общепринятого понимания глобализации, ни общего отношения к ней, что придает всем связанным с нею вопросам спорный и неочевидный характер (см. р. 140). В то же время глобализация, ставшая «естественной доктриной глобального гегемона, несомненно отра­жает и реализует принципы породившей ее нации» (p. 149), что становится основанием для обвинения Америки даже в том, что вовсе не является прямым след­ствием осознанных действий ее политической или деловой элиты. Подытоживая, можно отметить, что американцам следует не только про­счи­ты­вать результаты своих действий, но и иметь в виду непредумышленные последствия своего геополитического положения и своих позиций в миро­вой экономике, что, разумеется, является сложной задачей и отчасти объ­ясняет мно­гие просчеты последних лет.

Однако более существенным кажется автору то, что Америка, сфор­мировавша­яся как относительно изолированная от остального мира страна, имеет историю, из которой американцы объективно могут извлечь го­раз­до меньше уроков, чем, на­при­мер, европейцы. Зб. Бжезинский останавливается всего на нескольких связанных с этим примерах, но даже из них становится ясно, сколь глубока и серьезна историческая ограниченность американского мышления.

Соединенные Штаты долгое время не нуждались в союзниках на меж­дународ­ной арене; «в условиях, когда два океана служили идеальным средством обеспечения безопасности, а соседи на севере и юге были гораздо слабее, американцы счи­тали национальный суверенитет как своим очевидным правом, так и естественным следствием национальной безопасности, [и поэтому логичес­кая] связка между го­сударственным суверенитетом и национальной безопасностью традиционна была для Америки даже более “симбиотической”, чем для большинства других стран» (p. 8). Вследствие этого современные американские политики неспособны соединить идею национального суверенитета с мыслью о необходимости согласовывать свои действия с «формирующимся глобальным сообществом», переосмыслить мир в категориях многополярности (р. 138), осознать, говоря словами Дж. Айкен­берри, что «в условиях все более тесной обусловленности национальной без­опасности Сое­диненных Штатов глобальной геополитической стабильностью эта “национальная” безопасность во все возрастающей степени определяется действиями других»²². Более того, по мере укрепления американской мощи, продолжает Зб. Бжезин­ский, атрофируется и восприимчивость политического класса к четким определениям собственных дейст­вий. В частности, это видно на примере предшествовавшей втор­же­нию в Ирак риторики об «упреждающей войне», которая продемонстрировала как неспособность отличить упреждение (preemption — то есть односто­рон­ние действия, порожденные непосредственной угрозой) от предотвращения (prevention — требующего согласованных многосторонних усилий, направленных на противодей­ствие пока еще потенциальной опасности), так и нежелание строго следовать принятым в международной практике нормам того и другого. «Неспособность такого различения, особенно обнаруживаемая сверхдержавой, которая обладает наиболее мощным арсеналом средств сдерживания, может повлечь череду односторонних “превентивных” войн, выдаваемых за войны “упреждающие”» (p. 37). В общем и целом, заключает автор, степень ответственности проводимой Америкой политики не соответствует масштабам влияния, оказываемого Соединенными Штатами на происходящие в современном мире процессы (подробнее см. р. 187).

Есть и другая опасность, обусловленная тем, что глобализация не только уме­ньшает способность американской политической элиты адекватно осмысливать происходящие в мире события, но и меняет природу самого американского общества. Сегодня эта проблема обсуждается на первых полосах большинства наиболее авторитетных международных изданий²³, ей целиком посвящена только что вышедшая в свет и вызывающая крайне неоднозначные оценки работа С. Хантингтона²⁴. Если двести лет назад 90 процентов населения США составляли выходцы из Европы и «потому Америка являлась традиционным национальным государством, объединенным историческими и языковыми связями, дополнявшими ее уникальное само­отож­дествление с грядущими новыми возможностями» (p. 190), то теперь из общего населения США «европейская по своему происхождению часть» составляет немногим более двух третей, а «трое из четырех рожденных за пределами США жителей проис­ходят из Латинской Америки или Азии, причем это соотношение постоянно растет» (p. 193, 192). И если многие социологи задаются в связи с этим вопросом, насколько изменяют­ся американские ценности и идеалы в новых условиях, то Зб. Бжезинский ставит пе­ред читателями гораздо более острый (и не столь активно обсуждаемый во­­прос): «Какая из этнических групп имеет ныне право определять по­литику США в отношении Израиля и арабского мира? В отношении Китая и Тайваня? В отношении Индии и Пакистана?» (p. 196) и сам признает, что на него крайне трудно найти ответ в ситуации, когда «американская мозаика (курсив мой. — В. И.) заменяет “плавильный тигель” как суть американ­ского образа жизни» (p. 192).

Наконец, автор не проходит и мимо того обсто­ятельства, что масштабы американского доминирования серьезно сузили кругозор американцев и атрофировали их способность к глубокой оценке происходящих в ми­ре изменений. Между тем только «слабые обретают силу посредством упрощенного изображения объекта своей ненависти, в то время как си­льные слабеют, как только они опускаются до этого» (p. 46); следовательно, подчеркивает автор, современная Америка не может видеть мир в черно­-белом цвете, не может и не должна следовать доктрине Дж. Бу­ша, с уверенностью за­являющего о том, что «либо вы с нами, либо с террористами»²⁵. Американцам не следует считать себя оплотом «силы», а Европу — воп­ло­щением «слабости»²⁶ , как не следует им сводить существующие на Ближнем Вос­то­ке проблемы к порожденным исламским фундаментализмом (по­д­ро­бнее см.: р. 52—53, 56). На протяжении тех лет, когда Запад был поглощен анализом этого фундаментализма, его реальное влияние неуклонно снижалось, и если ис­ламисты и долж­ны благодарить кого-нибудь за резко возросшую популярность своих идей, то только Соединенные Штаты, поддерживающие Израиль, вторгающиеся в Ирак и демонстрирующие упо­р­ное «нежелание признавать историческую связь между нарастанием анти­аме­ри­кан­ского терроризма и вовлеченностью Соединенных Штатов [в конфликт] на Бли­жнем Востоке» (p. 31). Но и это не главное. Американцы категорически не го­товы к осмыслению «двух важнейших проблем, а возможно даже — противоречий, существующих, с одной стороны, между динамикой глобализации и заинтересованностью Америки в сохранении своего политического суверенитета и, с другой стороны, между американскими демо­кратическими устремлениями и императивами силовой по­литики» (p. 135). Именно поэтому американские действия все чаще встречают отторже­ние в остальном мире, причем даже в те моменты, когда они объективно отвечают потребностям международного сообщества.

Как же следует изменить американскую внешнюю политику? Зб. Бжезинский не пред­лагает отказываться от всего положительного, что ее ха­рак­те­ри­зует. По сути, он счи­тает необходимым лишь вернуться к совер­шен­но очевидным императивам, вспомнить, что «господство не есть всемогущество» (p. 18), и в связи с этим более четко опре­делять зоны американ­ских интересов, не пытаясь представить весь мир в ка­че­стве та­ковой; признать, что, несмотря на положение Америки, дающее ей право на некоторые скидки в мировой политике, они «должны быть четко обозначены и не оборачиваться самоу­правством» (p. 162), что, наконец, «Соединенным Штатам следует быть более внимательными к опасностям, возникающим вследствие их отождествления с несправедливостями глобализации, что может породить все­мир­ную реакцию, воплощающуюся в становлении идеологии антиаме­рика­низ­­ма» (p. 228). И разумеется, фундаментальное значение приобретает признание — не на сло­вах, а на деле, — роли союзов и союзников в той борьбе за большую безопасность и демо­к­ратизацию мира, которую ведут Соединенные Штаты, причем не толь­ко пото­му, что без союзников эта борьба не может быть успешной, но и потому, что в таком случае она может привести к совершенно противоположным целям.

Так мы переходим к третьей основной теме книги, в определенной мере повторяющей тему отношения США к остальным крупным гео­политиче­ским центрам современного мира, обозначенную еще в «Гео­ст­ра­тегической три­аде».

Теперь главный акцент автор делает уже не на том, какой из «центров» может стать потенциальным конкурентом Соединенных Штатов, а на том, сколь вероятны перспективы союза Америки с той или иной группой влиятельных на международной арене держав, и на том, сколь полезным может оказаться этот союз. Начнем, по понятным причинам, с оценки России.

Зб. Бжезинский прежде не был замечен в симпатиях к Советскому Союзу и Рос­сии, и соответствующие интонации заметны и в нынешней его книге. Весьма сдер­жанное отношение к перспективам нашей страны обу­словлено его убеждением, что, «для того чтобы стать потенциальным партнером, Россия не должна была бы быть столь изувечена прошлым, причем совсем недавним» (p. 66), в котором на­шлось место войнам в Афганистане и Чечне, причем последняя, как подчеркивает автор, «не только нанесла огромный ущерб нравственному позиционированию Рос­сии, но и продемонстрировала физические пределы ее способности вести имперские войны в постимперскую эпоху» (p. 99). Несмотря на готовность, с какой российское руковод­ство поддержало американскую политику по борьбе с террориз­мом, Россия, по мнению Зб. Бжезинского, вряд ли станет для Соединенных Штатов стратегическим союзником — как по причине своей экономической несамодостаточности и политико-военной слабости, так и вследствие ее вполне очевидных рецидивов имперскости, которых, как полагает автор, необходимо всемерно избегать. Примечательность такой позиции заключена, на наш взгляд, в том, что она подт­верждает наличие в США сторонников широко распространенного в Европе мнения, согласно которому в основе российско-американского альянса, возник­шего после 11 сентяб­ря 2001 года, лежал компромисс, позволявший сторонам закрывать глаза на не вполне соответствующие принципам международного пра­ва действия друг друга²⁷.

В то же время в книге содержится весьма интересный анализ того, в каком на­правлении может эволюционировать Россия в наступившем столетии. Даже такти­че­ский союз России с США и их партнерами по борьбе с терроризмом «открыл перед Западом стратегическую возможность, …[заключенную в] создании предпосы­лок для поступате­ль­ной гео­политической экспансии западного сообщества в глубь Евразии» (p. 102). И Зб. Бжезин­ский не считает, что такая экспансия Запада на постсоветское пространство серьезно противоречит российским геополитическим интересам. Напротив, он подчеркивает, что «Россия не имеет иного выбора, если желает сохранить важнейшее из ее территориальных приобретений», ибо «можно уверенно утверждать, что без помощи Запада российское владение Сибирью не будет долгим» (p. 102—103). Cколь бы уничижительным ни казался для россиян подобный пассаж, к мысли автора следует отнестить со всем возможным вниманием. Зб. Бже­зинский, на наш взгляд, прав, полагая, что основная угроза территориальной целостности России исходит ныне скорее с Вос­тока, чем с Запада, который выступает естественным союзником новой России как в поиске ответов на вызовы сегодняшнего дня, так и в преодолении стереотипов прошлого.

Переходя к Азии, автор обращает внимание на существующие в этом ре­гионе серьезные политические противоречия и с тревогой говорит о растущей вооруженности стран региона, о том, что США несомненно должны играть важную роль в делах Юго-Восточной Азии, оставаясь там одним из основных игроков наряду с Японией и Китаем (см. р. 109—110). Но в целом он не считает ситуацию критической. Наибольшее значение, по его мнению, в ближайшем будущем будут иметь не политические напряженности в Корее или вокруг Тайва­ня, а исход разворачивающейся экономической борьбы Китая и Японии за статус ведущей региональной сверхдержавы (см. р. 110).

Эта борьба сегодня только начинается; Япония выходит из «потерянного десяти­летия», похоронившего ее столь радужные надежды на мировое хозяйст­венное лидерство, а Китай впервые ощутил себя одним из мировых экономических тяжеловесов. Однако Страна восходящего солнца не имеет серьезной военной мощи, в то время как Поднебесная серьезно зависит от западного мира и в ближайшее время не пойдет на по­литическую, а тем ­более военную конфронтацию с США, поскольку «китайцы лучше чем кто-либо другой понимают, что… любой военный конфликт, в котором им придется столкнуться с Соединенными Штатами, обернется для Китая катастрофой» (p. 118). Сосредоточенные на экономическом раз­витии, китайцы могут быть опасны для США как конкуренты, но не как враги. «Парадоксально, — отмечает автор, — но име­нно вовлеченность Китая в глобализационные процессы, а не его противостояние им, может нанести ущерб глобальному экономическому доминированию США, [так как] превращение Китая в главный “сборочный цех” современного мира способно стать основной причиной американского промышленного упадка» (p. 158). И хотя многие авторитетные эксперты крайне пессимистичны в своих оценках перспектив китай­ской экономики²⁸, а крупней­шие специалисты по международной тор­говле уверяют, что перемещение промышленных производств в Ки­тай не повлечет за собой деиндустриализации Америки²⁹, в политических дебатах в год президентских выборов доминируют имен­но те алармистские настроения, которые нашли отражение в новой книге Зб. Бжезинского.

Как бы то ни было, очевидно, что ни Россия, ни Китай, не говоря уже об Индии или государствах Латинской Америки (которым Зб. Бжезинский, в отличие, например, от Г. Киссинджера³⁰, вообще не уделяет серьезного внимания), не могут стать стратегическим союзником Америки в грядущем пере­устройстве мира. Союзником та­ким, как полагает автор, может быть только Европа.

Ни для кого не секрет, что отношения между США и ЕС в последние годы ли­шились их прежней доверительности. Попытки высокомерно при­ни­зить роль и зна­чение Старого Света в мировой политике, ставшие весьма распрост­раненными среди американских экспертов³¹, провоцируют не менее острые, но зачастую бо­лее обо­снованные выступления европейских обществоведов и политиков, обвиняющих аме­рикан­цев в крайне примитивном понимании как глобальных, так и их собственных, внут­ренних проблем и противоречий³². На этом фоне подход Зб. Бже­зинского к оцен­кам американо-европейских отношений, хотя и может показаться излишне рациона­листичес­ким, должен, на наш взгляд, быть признан разумным и взвешенным.

С одной стороны, отмечает автор, США и Европа представляют собой два куль­турно и исторически близких региона, оплот западной цивилизации, воплощают в себе традиции и ценности христианской культуры. Американцы, по его мнению, по­нимают, сколь важна для них поддержка Европой их политических иници­атив; европейцы же сознают, что разрушение системы трансатлантических ­отношений нанесет непоправимый ущерб их интеграционным процессам (см. р. 66—67, 93—94). С другой стороны, у Бже­зинского нет сомнений, что Европа стоит на пороге превращения в мощную самостоятельную силу, кото­рая уже сейчас сопоставима с США в экономическом отношении и при необходи­мости может резко активизировать свои усилия в военной сфере. В отличие от многих других американ­ских экспертов, призывающих ЕС уделять больше вни­мания военным проблемам, автор не только предостерегает своих соотечественников о том, что «если Европа предпримет “достаточные” усилия в сфере обеспечения своей обороноспособности, то Америке придется сполна прочувствовать всю горечь постгегемо­нистского дискомфорта» (p. 90), но и прямо утверждает, что «Европа, самодостаточная в военном отношении, Европа, ставшая равной Америке политической си­лой, поставит Соединенные Штаты перед болезненным выбором: либо полностью отречься от нее, либо в полной мере разделить с европейцами право принятия важ­нейших геополитических решений» (р. 91). Таким образом, главную проблему он видит в том, что США должны солидаризова­ться с Европой не только потому, что им трудно обходиться без нее сегодня, но и потому, что Европе будет гораздо легче обходиться без США уже в недалеком будущем. Убедительные в целом призывы дать европейцам больше возможностей для участия в решении ближневосточных проб­лем (см. р. 69—70, 106) или патетические рассуждения о том, что «подлинный союз между США и ЕС [мо­жет] основы­ваться на едином видении глобальных перспектив [и] должен порождаться общим пониманием природы современной эпохи, …равно как роли и миссии Запада как единого целого» (р. 222), представляются нам относительно второсте­пен­­ными и вытекающими из того понимания проблемы, которое отмечалось выше.

Итак, каковы же выводы, к которым приходит Зб. Бжезинский? О некоторых из них мы уже говорили: Америке следует умерить свои импер­ские амбиции, реализо­вать которые она не в состоянии — как в силу собственной природы, так и по причи­не радикального изменения ситуации в мире в последние десятилетия, — и стать не гегемоном, а лидером, страной, которую не боятся, а уважают. Автор обосновывает эту точку зрения, обращаясь как к традициям внешнеполитических доктрин, так и к вполне прагматичным доводам.

Однако при всей убедительности основных положений новой работы признанного классика американской политологии остает­ся один вопрос — вопрос, который в ней не упоминается и тем более не обсуждается. Сопроводив свою книгу подзаголовоком «Глобальное доми­нирование или глобальное лидерство?», автор, с одной стороны, подчеркивает, что гегемония США преходяща, что необходимо признать ее временный характер, сделав из этого соответствующие выводы, но, с другой стороны, он даже гипотетически не до­пускает того, что «выбор», перед которым стоит его страна, гораздо более широк и «глобальное лидерство» отнюдь не является единственной альтернативой «глоба­ль­ному доминированию». Истории не известны случаи превращения «империй» в «лидеров», и, какой бы уникальной ни представлялась американцам их собственная страна, все ее несомненные достоинства вряд ли опровергнут исторические закономерности, со­стоящие в том, что державы-гегемоны никогда не сохраняли значимой роли в мире, формировавшемся после завершения периода их доминирования. И поэтому американским политологам следует гораздо более пристально изучать перспективы того резкого ослабления мощи Соединенных Штатов, которое может «ввергнуть мир в глобальный хаос», но которому сегодня нет реальной альтернативы. По-видимому, испытания, выпавшие в по­следние годы на долю Америки, пока не убедили ее политическую элиту в необходимости принимать в расчет даже те варианты развития со­бы­тий, в возможность ко­торых по понятным причинам не хочется верить. Но историю потому и называют наставницей жизни, что она раз за разом доказывает та­кую необходимость — если не современникам великих социальных потрясений, то их потомкам.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. Zb. Brzezinski. The Soviet Bloc: Unity and Conflict. Cambridge (Ma.), 1960.

² Zb. Brzezinski. Between Two Ages. America’s Role in Technetronic Era. N. Y., 1970, p. 9.

³ См. Zb. Brzezinski. The Grand Failure: The Birth and Death of Communism in the 20th Century. N. Y., 1989.

⁴ См. Zb. Brzezinski. Out of Control: Global Turmoil on the Eve of the 21st Century. N. Y., 1993.

⁵ См. Zb. Brzezinski. Game Plan: A Geostrategic Framework for the Conduct of the U. S. — «Soviet Contest». N. Y., 1988.

⁶ См. Zb. Brzezinski. The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. N. Y., «Basic Books», 1997; эта работа переведена на русский язык (далее ссылки на нее приводятся по русскому изданию: Зб. Бжезинский. Великая шахматная доска. M., «Международные отношения», 1999).

⁷ Эта работа автора была впервые опубликована в виде трех статей в журнале «The National Interest»: «Living with China» (№ 59, Spring 2000, p. 5—22), «Living with a New Europe» (№ 60, Summer 2000, p. 17—32) и «Living with Russia» (№ 61, Fall 2000, p. 5—16), — а позже издана вашингтонским Центром стратегических и международных исследований (см. Zb. Brzezinski. The Geostrategic Triad. Living with China, Europe, and Russia. Wash. (DC), 2001).

⁸ См. Zb. Brzezinski. Hegemonic Quicksand. — «The National Interest», № 74, Winter 2003 /2004, p. 5—16.

⁹ Зб. Бжезинский. Великая шахматная доска, стр. 178.

¹⁰ Zb. Brzezinski. Hegemonic Quicksand, р. 5.

¹¹ Зб. Бжезинский. Великая шахматная доска, стр. 92.

¹² Zb. Brzezinski. The Geostrategic Triad, р. 35.

¹³ Zb. Brzezinski. Hegemonic Quicksand, р. 10.

¹⁴ Зб. Бжезинский. Великая шахматная доска, стр. 254.

¹⁵ W. R. Mead. «The Choice. Global Domination or Global Leadership» by Zbigniew Brzezinski. — «Foreign Affairs», vol. 83, № 2, March/April 2004, p. 162.

¹⁶ W. Pfaff. The American Mission? — «The New York Review of Books», vol. 51, № 6, April 8, 2004,  p. 7.

¹⁷ G. Soros. The Bubble of American Supremacy. Correcting the Misuse of American Power. N. Y., 2004, p. 97.

¹⁸ См., например: F. Zakaria. Failed Ideas. — http://www.fareedzakaria.com/articles/newsweek /101501_why.html.

¹⁹ Эта перспектива блестяще проанализирована в недавней работе Б. Барбера «Империя страха» (см. B. Barber. Fear’s Empire. War, Terrorism, and Democracy. N. Y. — L., 2003, р. 60—75).

²⁰ Подробнее см. M. Mann. Incoherent Empire. L.—N. Y., 2003, р. 164—165.

²¹ См. T. Ali. The Clash of Fundamentalisms: Crusades, Jihads, and Modernity. L. — N. Y., 2003.

²² G. J. Ikenberry.  «The Choice». By Zbigniew Brze­zi­n­ski. ^­­ — «International Herald Tribune», April 3­—4, 2004, p. 4.

²³ См., например: B. Grow. Hispanic Nation. — «Business Week» (European edition), March 15, 2004, p. 48—54; J. Contreras. Two Americas? — «Newsweek», March 22, 2004, p. 42—45; S. Huntington. The Hispanic Challenge. — «Foreign Policy», № 141, March/April 2004, p. 30—45, и др.

²⁴ См. S. Huntington. Who We Are: The Challenges to America’s National Identity. N. Y., 2004.

²⁵ G. W. Bush. Address to a Joint Session of Congress and the American People, September 20, 2001. — http://www.whitehouse.gov/news/releases/2001/09/20010920-8.html.

²⁶ См., например: R. Kagan. Power and Weakness. — «Policy Review», № 113, June/July 2002, p. 3—28.

²⁷ См., например: F. Encel, O. Guez. La Grande Alliance: De la Tchétchénie а l’Irak, un nouvelle ordre mondial. Paris, 2003.

²⁸ См., например: L. Thurow. Fortune Favors the Bold. What We Must Do to Build a New and Lasting Global Prosperity. N. Y., 2003, p. 205, 211, 239—243.

²⁹ См., например: J. Bhagwati. In Defense of Globalization. Oxford, N. Y., 2004, p. 125; «The New Jobs Migration». — «The Economist», February 21—27, 2004, p. 11.

³⁰ См. Г. Киссинджер. Нужна ли Америке внешняя политика? Перевод с англ. под ред. В. Л. Иноземцева. М., 2002, стр. 79—110.

³¹ См. R. Kagan. Of Paradise and Power. America and Europe in the New World Order. N. Y., 2003, p. 4—18.

³² См., например: R. Cooper. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the Twenty-First Century. L., 2003, p. 46—48.

 

Статья опубликована в журнале "Свободная мысль-ХХI", №5, 2004.
Текст размещен на сайте с согласия автора.