Rambler's Top100

ИНТЕЛРОС

Интеллектуальная Россия

INTELROS.RU

Intellectual Russia


назад к оглавлению

Александр Зиновьев

 

 

Планирование и творение истории

 


В двадцатом веке произошел великий эволюционный перелом в исто­рии человечества. В основе его лежит то, что стали возникать и задавать тон в жизни человечества объединения людей (человейники) более вы­сокого уровня социальной организации, чем привычные общества, — сверхобщества. Описание этого социального феномена дано в моей книге «На пути к сверхобществу» (1999). Одним из важнейших проявлений этого перелома является превращение исторического процесса в планируемый и управляемый. Ниже я изложу некоторые общие сообра­жения на этот счет. Отдельно взятые сознательные действия людей ха­рактеризуются наличием цели, плана и управляемости. Разумеется, все это — в той или иной степени. Множества сознательных действий мно­жества людей, как-то связанных в единое целое и совершающихся во временной последовательности, образуют социальные процессы. Эти процессы можно рассматривать с точки зрения целенаправленности, плановости и управляемости. При этом предполагаются какие-то люди или объединения людей, которые определяют цели процессов, строят планы (проекты) достижения целей и предпринимают сознательные действия, имеющие целью управление людьми для осуществления этих планов. Когда такие свойства процессов выражены слабо или отсутст­вуют совсем, мы говорим, что такие процессы происходят как стихий­ные или как естественно-исторические. Когда степень целенаправлен­ности, плановости и управляемости процессов оказывается достаточно высокой, мы говорим, что они являются сознательными.

Все известные теории социальной эволюции исходили из явного или неявного взгляда на эволюцию человечества как на стихийный, не пла­нируемый, не подконтрольный воле и сознанию людей естественно-ис­торический процесс. Этот взгляд сложился, когда люди слишком мало знали о закономерностях своей социальной жизни и имели слишком ма­ло средств, чтобы оказывать заметное влияние на ее эволюцию и контролировать эту эволюцию. Силы человечества еще были не настолько велики, чтобы допустить самую мысль о возможности сознательного управления ходом истории. Вернее, такая мысль возникала только в сказках, в религиозных учениях и в головах облеченных властью фана­тиков. Человечество было раздроблено на огромное число враждующих объединений, и мысль о мировом единстве выглядела неосуществимой утопией. Существовали регионы с высокой степенью автономности эво­люции. На значительные эволюционные перемены требовались века и даже тысячелетия. Даже марксизм, выдвинувший идею переделки соци­альной организации человеческих объединений в соответствии с зара­нее построенным проектом, фактически разделял рассматриваемый взгляд на эволюцию человечества. Он лишь приспосабливал идею со­знательной переделки мира к некоему естественному ходу истории в со­ответствии с некими объективными законами, действующими якобы в пользу трудящихся.

Эти типы процессов имеют общие черты. Но и различаются с точки зрения социальных законов, доминирующих в них. В отношении планируемых и управляемых процессов доминирующими являются осознава­емые законы постановки целей, планирования и управления действиями множеств людей, вовлекаемых в них. В отношении стихийных (естест­венно-исторических) процессов доминируют неосознанные социальные законы, имеющие силу в отношении множеств действий людей в пространстве и времени, и в их числе — законы диалектики и социальной комбинаторики.

В истории человечества происходило увеличение степени созна­тельности действий, а также масштабов таких действий. Такой же про­гресс имел место в отношении сознательных процессов. Увеличивались масштабы планируемых и управляемых процессов, и возрастала их роль в жизни людей. В наше время прогресс в этом отношении оказал­ся настолько грандиозным, что охватил эволюцию человечества в це­лом, причем произошел качественный перелом на этот счет. Рассмот­ренный выше взгляд на социальную эволюцию стал анахронизмом. Че­ловечество вступило в эпоху, когда эволюционный процесс стал проис­ходить в значительной степени не по своему капризу, не стихийно. Со­знательный и планомерный элемент в нем приобрел такую силу, что стал доминирующим в комплексе факторов эволюции. В связи с тем, что теперь в эволюционный процесс вовлекаются гигантские массы лю­дей в качестве активных участников событий и гигантские ресурсы, субъективные факторы эволюции приобрели неизмеримо большее зна­чение, чем раньше. Возросла степень запланированности, изученности и осознанности социальных явлений и поведения людей, возросла сте­пень контроля за ходом процессов и следования планам. Неимоверно усилились средства манипулирования массами людей и коммуникации, а также средства решения проблем большого масштаба. Возникли бес­численные проблемы, которые в принципе не могут быть решены сами по себе, без участия огромных интеллектуальных сил и без использования огромных материальных средств (экологические и демографичес­кие проблемы, например). Все это в совокупности дало новое качество в самом характере эволюции человечества. Степень непредвиденности и неожиданности исторических событий резко сократилась сравни­тельно с резко возросшей степенью предсказуемости и запланирован­ности. «Холодная» война Запада, возглавляемого США, против коммунистического Востока, возглавляемого Советским Союзом, была с са­мого начала запланированной операцией, а по затратам, размаху и ре­зультатам — грандиозной операцией глобального масштаба. В ней бы­ло много незапланированного, непредвиденного и неподконтрольного, что неизбежно даже в мелких операциях. Но в целом и в главном, в определяющих ход процесса решениях стратегов войны она была именно такой, как я сказал выше. А самой грандиозной попыткой планируемой и управляемой социальной эволюции был коммунистический экспери­мент в Советском Союзе. Чем бы он ни кончился, он оказал неизглади­мое влияние на эволюцию всего человечества. Происходящий на наших глазах эволюционный перелом происходит именно как сознательное и планируемое стремление организовать все человечество по принципам западнизма и под эгидой Запада. Он происходит с использованием баснословных ресурсов, какие были немыслимы даже в первой половине прошлого века. Причем происходит настолько успешно, что уже воз­никла иллюзия полной подвластности хода истории воле и желаниям его вдохновителей и исполнителей.

В сознательно проектируемом и делаемом по этому проекту буду­щем используется наука. Но какая наука и как используется? Научно­го понимания западнизма нет, и вряд ли когда-либо будет в распоряже­нии творцов истории. Нет и научного понимания создаваемого челове­ческого объединения, поскольку оно еще не создано, а то, что строится, научному изображению вообще не подлежит. Но есть совокупность знаний о том, как разрушать те или иные нежелательные социальные системы. Так, во второй половине 20 века развилась советология, сыг­равшая большую роль в разрушении СССР и советского коммунизма. В ней не было никакого научного понимания коммунистического соци­ального строя. Но оно и не требовалось. Более того, оно даже мешало. Чтобы убивать китов, не требуется биологическая наука о животных, нужна наука обнаружения, убийства и разделывания китов. В науку о строении и образе жизни китов не входит описание гарпуна и способа оперирования им.

Помимо науки разрушения, складываются науки создания человече­ских объединений в соответствии с практическими интересами созида­телей и с конкретными условиями созидания, скажем практические на­уки. Так, реальный коммунизм в Советском Союзе был построен не в строгом соответствии с марксистским проектом и с научным подходом к коммунизму, а сообразно с конкретными условиями страны и плана­ми строителей. Пятилетние планы (пятилетки) не были проектами об­щества и фрагментами науки о нем. Это были конкретные планы дея­тельности, подобные проектам домов, заводов, каналов и т.п., только более грандиозного масштаба. Они имели конкретные цели. Масштабы и характер их целей придавали им видимость реализации социального проекта. Но при этом создавалось нечто такое, чего не было ни в каком проекте, а то, что напоминало социальный проект, в реальности оказывалось чем-то качественно иным. Опыт практической деятельности, од­нако, закреплялся как особая наука и использовался в новых планах и их свершениях.

В сознательном делании будущего используются, далее, многочис­ленные науки, касающиеся различных явлений природы, людей и от­дельных явлений человеческой жизни. Это общеизвестно и очевидно. Наконец, и отдельные элементы научного понимания социальных явле­ний используются, так или иначе, в составе всего того интеллектуально­го материала, который участвует в делании будущего. Можно сказать, что эти элементы научности содержатся в «растворенном» виде в этом материале, в который включается и идеология. Люди «глотают» частич­ки научности, «пожирая» совсем не научную интеллектуальную «пи­щу», подобно тому, как они поедают витамины в составе привычной пи­щи, не подозревая об этом или не выделяя витамины из массы еды.

Сказанное выше вовсе не означает, будто роль объективных соци­альных законов становится менее важной или исчезает совсем. Возра­стает значение субъективных факторов, имеющих свои объективные законы. И роль последних возрастает. Их действие становится близким к их абстрактному описанию и к действию законов природы. Например, раньше казалось, что чем больше и сложнее объединение людей, тем менее оно контролируемо. Это убеждение сложилось на основе ус­ловий своего времени. Тогда не принимали во внимание стремительный прогресс средств сбора, обработки и распространения информации, прогресс средств коммуникации, манипулирования массами людей и других факторов контроля за людьми. А в результате совокупного действия этих факторов степень контролируемости человеческих объеди­нений резко возросла. Но это, повторяю, не означает, будто история стала жертвой произвола каких-то сил. Проектируемая и управляемая история имеет свои объективные законы, отличные от стихийного ис­торического процесса, но все-таки законы. И следствием этих законов является, как бы парадоксально это ни выглядело на первый взгляд, возрастание степени вынужденности социальных действий людей и степени предопределенности эволюции человечества. Творцы истории оказываются в гораздо большей мере детерминированными в своей де­ятельности по проектированию истории, чем ранее. Они сами управля­ются тем рулем истории, с помощью которого они управляют истори­ей, в гораздо большей мере, чем их предшественники. Президенты мо­гущественных стран нашего времени, наделенные колоссальной влас­тью, не могут позволить себе капризы, бывшие обычными для королей и императоров прошлого.

Рост сознательно-волевого аспекта социальности вполне уживается с ростом степени принудительности и непослушности исторического процесса в целом ряде его аспектов. Если бы во власти людей было ис­ключить преступность, нищету, инфляцию, безработицу, войны и про­чие общеизвестные язвы современного общества, они сделали бы это. Но пока это не в их силах. Приобретая власть над одними явлениями, люди порождают другие не подвластные им явления.

Современный человейник есть эмпирическая система из огромного числа различного рода явлений. Для ее нормального существования тре­буется определенная мера того, что привносится сознательно-волевой деятельностью людей (скажем, искусственности), и того, что складыва­ется само собой, независимо от этой деятельности (скажем, естествен­ным путем). Для элементов системы требуется известная непредопреде­ленность, свобода случайного выбора, достаточно широкий диапазон вариаций и колебаний (скажем, люфт). Это нужно в интересах самоор­ганизации, для сглаживания ущерба, привносимого сознательно-воле­вой, но отнюдь не всегда разумной активностью людей. В современном западном мире это условие уже нарушено. Тут происходит нечто, по­добное тому, что происходит с мощной рекой, загоняемой в бетонное русло и перегораживаемой плотинами. Какой-то прок от этого, конечно, есть — не зря же это делается. Но и потери неизбежны. Порою потери превосходят приобретения. В отношении проектируемой и управляемой истории потери уже начинают пересиливать приобретения.

Не все то, что планируется и делается для осуществления планов, де­лается к лучшему, на благо людей. Человечество и входящие в него объе­динения людей не есть нечто однородное. Интересы людей и их объеди­нений различны, зачастую противоположны. Проектируемость и управ­ляемость эволюции в реальности осуществляются в борьбе враждебных сил, в пользу одних и во вред другим, причем с точки зрения интересов и соотношения сил в настоящем, не считаясь с последствиями в будущем. В 1917 году в России начался грандиозный исторический эксперимент по созданию коммунистического общества, во многом оказавшийся успеш­ным. Одновременно становилось все более очевидным, что самые соблаз­нительные идеалы коммунистического проекта практически невыполни­мы, а те, которые оказались выполнимыми, порождали негативные след­ствия, не предусмотренные в проекте. Если советские коммунисты стре­мились перестроить весь мир по коммунистическому образцу, то после сокрушительного поражения советского коммунизма западный мир пе­рехватил инициативу и начал преобразование образа жизни народов и стран планеты по своему, западному образцу. Но и он подвластен тем же самым объективным законам социальной эволюции, как бы велика ни бы­ла степень ее проектируемости и управляемости. Активные и могущест­венные творцы современной истории, действуя в своих интересах, упор­но загоняют поток истории в ограниченное искусственное русло, всячес­кими мерами, исключая неподконтрольные ответвления от основного те­чения. Тем самым, они делают исторический поток предопределенным, а значит, уже не зависящим от их воли. Задача их сознательно-волевой де­ятельности сводится теперь к тому, чтобы достроить до конца единствен­ное искусственное русло исторического потока, охранять его, следить за тем, чтобы в нем не возникали трещины, чтобы какие-нибудь злоумыш­ленники не проделали дыры в нем.

Средства массовой информации запугивают общество последствия­ми вторжения в биологический механизм наследственности людей и в механизм развития зародышевых клеток зрелых организмов. Но уже произошло нечто более страшное, а именно — люди вторглись в меха­низм социальной эволюции человечества. Разрушительные последствия этого вторжения дают знать о себе очевидным образом уже теперь, а о причинах их не говорится ни слова. Более того, выяснение этих причин и предание их широкой гласности является фактически запретным или настолько затрудненным, что те сведения, которые как-то доходят до сознания масс, остаются без всяких последствий.

 

 

Полный текст книги опубликован в издательстве "Элефант" (Зиновьев А.А. Распутье. - М.: Элефант, 2005.).

Текст размещен на сайте с согласия автора.