| |||||||||||||||||||||||||||
Александр Неклесса
Проблема XXI века
Теракт в США вывел на поверхность столкновение двух
цивилизационных парадигм: старого централизованного Запада и новой сетевой
культуры. Интервью с заместителем директора Института экономических
стратегий
- Александр Иванович, события в США многие аналитики трактуют как обострение отношений между Севером и Югом. Дескать, обозначилась новая линия конфликта: Север-Юг вместо прежней - Запад-Восток. На ваш взгляд, так ли это? - Ваш вопрос, точнее, то сомнение, которое в нем присутствует, - выстрел "в десятку". Конфликт по оси Север-Юг реален, но то, что произошло одиннадцатого сентября, на мой взгляд, проблема чего-то другого. - Чего же? - Если говорить об этом совсем широко, то теракт в США - отражение цивилизационного кризиса, цивилизационного надлома, если хотите. Но это достаточно констатировать, добавив, что в момент кризиса мощь цивилизации определяет уровень и разнообразие угроз. Западная цивилизация имеет колоссальную мощь, поэтому и масштаб катастрофы так велик. Но есть и второй уровень, более прагматичный, что ли. Если мы переживаем момент смены цивилизаций, то это означает, что одновременно присутствуют две системы управления: старая и новая. Из этого столкновения рождаются новые политические реалии, проверяется, какая система более конкурентоспособна. И если говорить о сегодняшней ситуации, то очевидно, что конкурентоспособность не на стороне прежних организаций. - О каких двух системах управления идет речь? - Основная оппозиция возникла между существующей, старой, системой управления - иерархизированной и институциональной, и новой - сетевой. Старая система формировалась в два этапа. Сначала это было национальное государство, а позже, примерно в шестидесятых годах прошлого века, родилась новая, наднациональная, глобальная система управления, институциализированная в транснациональных корпорациях и международных организациях - "большая семерка", МВФ, Мировой банк. Системы эти объединяет то, что обе они выросли в рамках западной цивилизации и не противоречат ей и обе административны по своей сути. - А сетевая система управления, она что, выросла вне западной цивилизации? - Нет, выросла она там же. Более того, она во многом является порождением присущей этой цивилизации технологической мощи, не столько даже промышленной, сколько инфраструктурной. Но по своему идейному наполнению она во многом противоречит западной парадигме, она выросла из нее. Вся наша цивилизация базируется на христианской культуре. Один из ее основных постулатов - свободно действующая личность. Это основание плюс ее глобальное распространение и предопределили происходящие сейчас драматические изменения. Личная свобода по самому своему алгоритму (как универсальная свобода) в какой-то момент должна была допустить существование иных мировоззрений, иных кодов бытия. И она допустила их именно сейчас. - Но мир же пережил серьезную катастрофу, а вы утверждаете, что это проявление новых организаций, методов управления, мировоззрений... - Да, это выглядит страшно, но именно легализация иных мировоззрений предопределила то, что на поверхность вышла "тень современности". И эта тень, как бы ужасно она ни выглядела, есть проявление чего-то более мощного, в ней явно присутствует самостоятельная, самобытная, яркая система ценностей. И именно конкуренция столь мощных мировоззрений определяет их организационную конкуренцию. - Так каков же все-таки этот новый конкурирующий институт? - Новое - это сетевые, "проектные" организации. Чтобы был понятен их смысл, я поясню логику их появления. Глобальная система управления имеет достаточно ясную цель, но содержит серьезные дефекты, которые сейчас всплывают на поверхность. Ее институты возникли для того, чтобы создать хорошо уравновешенную конструкцию. Должна была появиться мировая валюта - не символическая, а практическая. Должны быть обеспечены транспарентность системы платежей, универсальная налоговая система и так далее. Но у этой конструкции есть один дефект - она все более сковывает инновацию, решая титаническую задачу глобальной безопасности и минимизации рисков. И в результате глобальный организм все более трансформировался в механизм. Это стало ощущаться где-то во второй половине девяностых. И оказалось, что существует параллельная система, построенная на острие сомнительных инноваций. Буквально до самого последнего времени ей не придавали особого значения, а сегодня она проявляет себя вполне. - В чем особенность этой системы как управленческой? - Прежде всего она неформальна, мобильна и дискретна. В ней отсутствует институт как ограничивающее начало. Она построена на максимально возможном разделении рисков. Она создает временные виртуальные институты для решения конкретной задачи, и поэтому конкретная задача решается с гораздо большей степенью эффективности. - Вы не могли бы привести примеры таких проектных систем? - Среда эта весьма эклектичная. Здесь и неформальные клубы, и религиозные сообщества, и группы влияния, и такие международные организации, как "Гринпис" или столь модное ныне движение антиглобализма. Но одновременно к этой типологии тяготеют разнообразные асоциальные, криминальные организации, террористические организации, наконец. В начале года я ездил в Киргизию, где серьезно обсуждалась проблема наркотрафика. Ситуация практически безнадежная. Почему? Потому что административные организации воюют с сетевой организацией, и заранее известно, что вторые переиграют первых. Высокая степень обратной связи и персональное разделение рисков внутри наркокартелей серьезно повышают их адаптивность. Борьба с ними подчас напоминает усилия по локализации вирусных эпидемий. - И с этим же мы столкнулись в случае теракта в США? - Да, конечно. Цивилизация столкнулась с сетевыми идеологически ориентированными террористическими организациями. Слово "идеологические" здесь важно, это значит, что они состоят из личностей, которые устремлены к общим целям. Вас это шокирует, но в них есть соборность - уникальное сочетание свободной личности с общим делом. Однако свобода без любви и сострадания - нечто демоническое. То есть цивилизация столкнулась с агрессивными сетевыми организациями, против которых "нет приема". - Нет приема, видимо, в рамках существующей административной управляющей системы? - Да. Существующие системы обеспечения национальной безопасности ориентированы совсем на иной класс угроз, и сейчас их мощь уходит в песок. Они были созданы для борьбы с государствами, коалициями. С чем-то, что как минимум имеет имя. А против новых типологических субъектов эти системы безопасности не работают. Парадоксальная ситуация: пятый пункт НАТО, который на днях решили использовать. Но против кого использовать? В резолюции есть оговорка: если этот противник находится за пределами США. Но противник-то настолько анонимный, что он не имеет национальной принадлежности. Он может находиться где угодно. Мы имеем дело с анонимной агрессией. Тут приходит на ум эпизод из повести Рея Брэдбери "451 градус по Фаренгейту". Помните, когда власти оказались не в силах поймать убежавшего пожарного, они выпустили механического пса на подставную цель, которую затем с триумфом и уничтожили. - Так что же делать? - То, что произошло, должно изменить сам подход к проблеме. Ведь ожидание крупной террористической акции длилось не день и не год. Кризис неизбежно должен был в той или иной форме произойти. Чем ярче, тем станет понятнее архитектура проблем двадцать первого века. Сейчас возникнет ощущение, что административные структуры все менее и менее актуальны, что, например, частные системы безопасности могут оказаться в некоторых ситуациях более эффективными, чем государственные. - Зачем произошло это событие с точки зрения сетевой культуры? - Сетевая культура все-таки не есть некое централизованно управляемое сообщество. Это у административных систем имеется долгосрочный, заранее отрефлексированный смысл деятельности. Сетевая культура постановке общих целей предпочитает конкретное проектное мышление. Организации возникают и рассыпаются, замораживаются и объединяются в кластеры, однако личности, составляющие их содержание, продолжают существовать. Вообще главное в сетевой структуре то, что она работает на личности. - Наиболее агрессивные сетевые организации как альтернативные действующей системе появляются в основном в странах Юга? - Нет, конечно. Хотя этот стереотип действительно распространен. То есть источник бед - какой-то нехороший, грязный и обездоленный мир. Но сетевые организации действуют в самых что ни на есть "северных" структурах. - Давайте вернемся к вопросу о культурном происхождении сетевых организаций. С одной стороны, получается, что сетевая культура альтернативна христианской, на протестантской ветви которой построена западная цивилизация. Но с другой, сетевые организации - скорее продолжение развития именно христианской культуры, может, на каком-то ином ее ответвлении. Свобода выбора остается. - Вы правы: это горный хребет христианской культуры, на которой все еще стоит наша цивилизация. Христианская культура тесно сопряжена со свободой, и данное ее качество предопределяет широкий, иногда кажется, слишком широкий спектр возможностей. Человек выходит из окружающей среды, в том числе среды социальной, он все чаще самостоятельно принимает решения и несет за них ответственность. В этой психологической вознесенности над окружающим миром причина глобального экологического кризиса. В ней же причина и социального кризиса, который мы переживаем. Социальный постмодерн в ряде своих проявлений есть плохое прочтение свободы, но без нее человек совсем иное существо. То есть я хочу сказать, что сейчас возникла ситуация своеобразного пика, пограничья современной культуры, что и предопределило нынешний кризис, кризис - потому что человечество, вышедшее на этот пик, вынуждено сделать фундаментальный выбор. | |||||||||||||||||||||||||||
